Я со всей ответственностью могу причислить себя к экзестенциализму. Хотя экзистенциализм и не терпит ни каких "-измов", принято считать, что что среди экзистенциалистов нет "-истов". И да… я — не Сартр. Это папа римский всех под одну гребёнку чешет, что мол весь экзистенциализм сводится к Сартру. Безусловно — это не так.
Но мне экзистенциализма мало. Экзистенциализм очень тесный и очень мрачный. Хотя, конечно, его тоска, грусть и подавленность довольно своеобразные и, в некоторой степени, "радостные". Это как… знаете… если положить яркую радостную картину на солнце,— она выцветет, краски станут тускнее и мягче, приобретут более спокойные тона; картина вцелом станет грустнее и меланхоличнее. Но это всё также самая картина. Так и экзестенциализм. Но почему?!
Почитайте Кьеркегора, почитайте Достоевского, почитайте Паскаля,… почитайте, наконец, книгу Иова; да,— это не Кафка (и слава Богу). Но это такая тяжкая философия. Причём, кстати, все философские направления антисциетичного толка таковы.
Философия Кьеркегора внесистемная, но не тупиковая, была бы она тупиковой — можно было бы понять всю подавленость. Более того, весь экзестенциализм — это философия уникума, это единичная философия. Что есть экзестенциальная истина? — истина личностна и субъективна. Что может быть лучше? Истина — это акт бытийный. "Истину нильзя знать или не знать, в истине можно быть или не быть. Истина — это не то, что ты знаешь; истина - это то, что ты есть"; Истина как субъективность, как страсть. Это коренится в человеческой экзестенции. Ну это же великолепно! Это верх искренности, вовлечённости в жизнь. Откуда же столько мрака? Пафос экзестенциализма — выбор. Выбор конституирует Я. Человек становится собой в мгновение совершения выбора, выходит из того, что Достоевский назвал "всемством". Здесь диалектика уходит от Гегелевской объективной триады и возвращается к Сократовско-Платоновскому пониманию. Быть может в этом кроется вся печаль, ведь в дуалистичной диалектике нет Гегелевкого хэппиэнда, рождающегося в синтезе; здесь только Кьеркегоровский "Или-или", нет возможности отказаться от выбора, или найти какой-то компромисс. Быть может именно в концепции такого выбора и таится печаль философии экзистенции вцелом. Но я это не приемлю.
Для любого экзестиалиста очень важна тема страха. Но я не понимаю почему. Нет, это конечно интересно, и, я солидарен, что страх определяет ту самую двойственность человека. Но я не понимаю, почему "с отчаяния начинается фмлософия". Нет, ладно — пусть так. Но у меня такое ощущение, что философию экзистенции вообще сводят к отчаянию.
Хотя, безусловно, есть и положиительные моменты в философии экзистенции. По мнению Кьеркегора, например, вера оказывается синонимом свободы; отчаяние преодолевается верой, актом свободы, актом вечности. Вера беспочвенна, она нерационализируема, не универсализируема, необъяснима, её нельзя ни кому передать, её нельзя ни на чём основать. Перед лицом разума вера абсурдна. И это ещё один скачёк, вера пародоксальна. Если бы веру можно было растворить в морали, передать и объяснить… — она была бы не нужна. Вера — это символ свободы.
Во главу угла экзистенциализм ставит личность. И, если не рассматривать Сартра и, отчасти, Ортега-и-Гассет, в центре всего стоит вера и личностное взаимодействие человека и Бога. Причём Бога — личность. Т.е. в эпицентре философии — взаимообщение двух свободных личностей. Но мир вокруг не исчезает. Приближаясь к общей цели, приближаясь к источнику света, личности становятся ближе друг к другу, они лучше видят друг-друга и понимают.
А ключевая антитеза веры и знания в философии Шестова, причём веры, как силы и знания, как не свободы. Нет, от выбора ни кто не освобождает. Более того выбор — предстаёт у Шестова не просто как обязанность, а как неизбежность, но — "что есть человек перед лицом необходимости?". И ответ на этот вопрос у экзистенциалистов крайне мрачен. Я не спорю, что неизбежность, как отсутствие свободы, — это печально, это плохо. Но, ведь любой философ экзистенциализма за верой признаёт свободу, и применение этой свободы, ведь, может избавить человека от тупиковых выборов, от необходимости.
С этим ни чего не понятно. Аналогично и с Ясперсом и с Бердяевым…
Религиозные экзистенциалисты постоянно обращаются в своих трудах к Ветхому Завету. Новый завет упоминается крайне редко. А ведь вся радость веры открывается именно в Евангелии, вся свобода, которая даруется в вере, она раскрывается далеко не в первых книгах Библии.
Экзистенциализм трагичен. Но почему? Не понимаю...
Мне не хватает в нём радости.
Почему он с Иовом страдает, а радоваться с ним не может? Ведь в итоге зло побеждено, Иов остался верен Богу и был им награждён.
Почему с ветхозаветным Еклиссиастом он печалиться может, а радость Нового завета в экзистенциализме не видна?
Существует ли философия радости… возможно ли это?
01.04.2016
Комментарии:
прокомментировать